Ты ждешь любви всем существом своим,
А ждать-то каково? Ведь ты — живая.
И ты идешь с чужим, недорогим,
Тоску свою любовью называя.
Один не тот. Потом другой не тот.
Оглянешься, а сердце-то остыло.
Когда ж в толпе единственный мелькнет,
Его окликнуть не достанет силы.
Не шаля с любовью, не балуя,
От живого чувства не беги.
Береги, девчонка, поцелуи.
Да смотри — не пере-бере-ги!
А не то, с ноги поднявшись левой,
Щуря потускневшие зрачки,
Вдруг проснешся нудной старой девой,
Полной злобы к людям и тоски.
Ты сидишь у стола и пишешь.
Ты слышишь?
За стеной играют гаммы,
А в верхнем стекле от рамы
Зеленеет звезда:
Навсегда.
Так остро и сладостно мило
Томила
Темнота, а снаружи морозы:
Что значат ведь жалкие слезы?
Только вода.
Навсегда.
Смешно и подумать про холод,
Молод
Всякий, кто знал тебя близко.
Опустивши голову низко,
Прошепчешь мне «да».
Навсегда.
Я шел к тебе… На землю упадал
Осенний мрак, холодный и дождливый…
Огромный город глухо рокотал,
Шумя своей толпою суетливой;
Загадочно чернел простор реки
С безжизненно-недвижными судами,
И вдоль домов ночные огоньки
Бежали в мглу блестящими цепями…
Я шел к тебе, измучен трудным днем,
С усталостью на сердце и во взоре,
Чтоб отдохнуть перед твоим огнем
И позабыться в тихом разговоре;
Мне грезился твой теплый уголок,
Тетради нот и свечи на рояли,
И ясный взгляд, и кроткий твой упрек
В ответ на речь сомненья и печали,-
И я спешил… А ночь была темна…
Чуть фонарей струилося мерцанье…
Вдруг сноп лучей, сверкнувших из окна,
Прорезав мрак, привлек мое вниманье:
Там, за зеркальным, блещущим стеклом,
В сиянье ламп, горевших мягким светом,
Обвеяны искусственным теплом,
Взлелеяны оранжерейным летом,-
Цвели цветы… Жемчужной белизной
Сияли ландыши… алели георгины,
Пестрели бархатцы, нарциссы и левкой,
И розы искрились, как яркие рубины…
Роскошные, душистые цветы,-
Они как будто радостно смеялись,
А в вышине латании листы,
Как веера, над ними колыхались!..
Садовник их в окне расставил напоказ.
И за стеклом, глумясь над холодом и мглою,
Они так нежили, так радовали глаз,
Так сладко в душу веяли весною!..
Как очарованный стоял я пред окном:
Мне чудилось ручья дремотное журчанье,
И птиц веселый гам, и в небе голубом
Занявшейся зари стыдливое мерцанье;
Я ждал, что ласково повеет ветерок,
Узорную листву лениво колыхая,
И с белой лилии взовьется мотылек,
И загудит пчела, на зелени мелькая…
Но детский мой восторг сменился вдруг стыдом:
Как!.. в эту ночь, окутанную мглою,
Здесь, рядом с улицей, намокшей под дождем,
Дышать таким бесстыдным торжеством,
Сиять такою наглой красотою!..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ты помнишь,- я пришел к тебе больной…
Ты ласк моих ждала — и не дождалась:
Твоя любовь казалась мне слепой,
Моя любовь — преступной мне казалась!..
Я шел к тебе… На землю упадал
Осенний мрак, холодный и дождливый…
Огромный город глухо рокотал,
Шумя своей толпою суетливой;
Загадочно чернел простор реки
С безжизненно-недвижными судами,
И вдоль домов ночные огоньки
Бежали в мглу блестящими цепями…
Я шел к тебе, измучен трудным днем,
С усталостью на сердце и во взоре,
Чтоб отдохнуть перед твоим огнем
И позабыться в тихом разговоре;
Мне грезился твой теплый уголок,
Тетради нот и свечи на рояли,
И ясный взгляд, и кроткий твой упрек
В ответ на речь сомненья и печали,-
И я спешил… А ночь была темна…
Чуть фонарей струилося мерцанье…
Вдруг сноп лучей, сверкнувших из окна,
Прорезав мрак, привлек мое вниманье:
Там, за зеркальным, блещущим стеклом,
В сиянье ламп, горевших мягким светом,
Обвеяны искусственным теплом,
Взлелеяны оранжерейным летом,-
Цвели цветы… Жемчужной белизной
Сияли ландыши… алели георгины,
Пестрели бархатцы, нарциссы и левкой,
И розы искрились, как яркие рубины…
Роскошные, душистые цветы,-
Они как будто радостно смеялись,
А в вышине латании листы,
Как веера, над ними колыхались!..
Садовник их в окне расставил напоказ.
И за стеклом, глумясь над холодом и мглою,
Они так нежили, так радовали глаз,
Так сладко в душу веяли весною!..
Как очарованный стоял я пред окном:
Мне чудилось ручья дремотное журчанье,
И птиц веселый гам, и в небе голубом
Занявшейся зари стыдливое мерцанье;
Я ждал, что ласково повеет ветерок,
Узорную листву лениво колыхая,
И с белой лилии взовьется мотылек,
И загудит пчела, на зелени мелькая…
Но детский мой восторг сменился вдруг стыдом:
Как!.. в эту ночь, окутанную мглою,
Здесь, рядом с улицей, намокшей под дождем,
Дышать таким бесстыдным торжеством,
Сиять такою наглой красотою!..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ты помнишь,- я пришел к тебе больной…
Ты ласк моих ждала — и не дождалась:
Твоя любовь казалась мне слепой,
Моя любовь — преступной мне казалась!..
Летят недели кувырком, и дни порожняком.
Встречаемся по сумеркам, украдкой да тайком.
Встречаемся — не ссоримся, расстанемся — не ждем
По дальним нашим горницам, под сереньким дождем.
Не видимся по месяцам: ни дружбы, ни родни.
Столетия поместятся в пустые эти дни.
А встретимся — все сызнова: с чего опять начать?
Скорее, дождик, сбрызгивай, пустых ночей печаль.
Все тихонько, да простенько: влеченье двух полов
Да разговоры родственников, высмеивающих зло.
Как звери когти стачивают о сучьев пустяки, —
Последних сил остачею скребу тебе стихи.
В пустой денек холодненький, заежившись свежо,
Ты, может, скажешь: «Родненький», оставшись мне чужой.
И это странно весело и страшно хорошо —
Касаться только песнею твоих плечей и щек.
И ты мне сердце выстели одним словцом простым,
Чтоб билось только издали на складках злых простынь;
Чтоб день, как в винограднике, был полон и тяжел;
Чтоб ты была мне навеки далекой и чужой!
А где-то есть, надеюсь, верю, знаю,
Обещанный мне Богом человек.
Обычный. Как и все. Но самый-самый.
На весь отмерянный нам свыше век.
Совсем не важен рост его и возраст,
Кого он раньше крепко обнимал…
А важно, чтобы вместе было просто,
Чтоб мир его с моим точь-в-точь совпал.
Чтоб слов при встрече нервно не искали,
Чтоб время вместе – в радость навсегда,
Чтоб никогда друг другу не солгали,
Хоть фарт случись, хоть горькая беда.
Не жду, что он окажется героем…
Меня не нужно на руках носить…
Мне просто быть бы рядом с ним собою
И искренно всем сердцем полюбить!
Ты где-то ходишь, стопроцентно знаю,
Обещанный мне Богом человек…
Не тороплю… Но веришь, так устала
Совсем одна толкать вперед свой век…
Я уже простила все обиды
Тем, кто предавал и не любил,
Тем, кто был приветлив только с виду,
А в душе недоброе таил.
Я простила грубость и упрёки,
Жёсткие, надменные слова
Недалёким, злым и одиноким
И считаю, что была права.
Я врагам простила их интриги,
Изощрённых сплетен кружева,
Козни, будто фабула для книги,
Там, где «Подлость» — первая глава.
Я друзьям простила их ошибки,
Критику их, резкую порой,
С жалостью и горечью улыбки,
И советов «умных» длинный строй.
Я простила близких и далёких…
В жизни есть всегда за что прощать!
Это дело — не из самых лёгких,
Ничего не нужно упрощать!
Я простила, хоть и было трудно,
Никого на свете не виня,
Полагаю, было б просто чудно,
Если б кто-нибудь простил меня…
Я тебя никому не отдам —
Замерзающий плакал котенок,
Умудренный не по годам,
Рыл он снег серебристый под кленом.
Навсегда я останусь с тобой,
Я спасу нас обоих от стужи,
Потому что под этой луной
Мне никто больше в мире не нужен,
Я сейчас закопаю нас в снег,
Там тепло, отогреются лапки,
Мимо быстро прошел человек,
В зимней куртке и пуховой шапке.
А потом все опять расцветет,
Будет солнце сиять над землей,
И никто никогда не поймет,
Что пришлось пережить нам с тобой.
Ты держись, не смотри, что я мал,
Что в кровь изодрались лапки,
Я не выдохся, просто устал,
Ничего, нам помогут боги,
Нет, серьезно, я слышал о них,
Есть такие кошачьи боги.
Даже ветер в долине стих,
Слушал сказ малыша у дороги.
А котенок копал и копал,
Вспоминая о солнечном лете,
Он, безумец, еще не знал,
Что остался один на свете.
Рядом с ним, на седом полотне,
Еще теплое тело лежало,
А из глаз, по мохнатой щеке,
Золотая слезинка бежала.
Эй, малыш, перестань копать,
Все -равно ей уже не поможешь,
Будет лучше тебе поспать,
О нее погреться ты сможешь,
Но безумец не слышит, сопит,
Он не сдастся теперь холодам
И упрямо во мглу твердит,
Я тебя никому не отдам.
Время — за полночь, люди спят,
Находясь в поддельном раю,
У котенка глаза блестят,
Он закончил работу свою,
Тихо, тихо ступая на снег,
Подошел туда, где трупик лежал
И почти как человек,
Он на ушко ей прошептал-
Милая, милая моя, я с тобой,
Я тебя никому не отдам,
Я у клена, под снежной горой,
Нам построил постельку, НАМ,
Он туда перенес ее,
А потом закопался сам,
Колыбельную пел мороз,
Но ее не услышать вам,
Колыбельная эта для тех,
Кто любовью всю жизнь живет,
Забывая о бедах своих,
Только верность в крови несет,
Он, безумец, в холодном снегу,
Он за ближнего душу отдал,
До последнего мига, в бреду,
Он за шею ее обнимал…
Как жизнь сложна,
Но как она прекрасна!
Порой жестока и горька,
Порой ласкает,согревает,
Какая есть — она твоя!
Твои страданья и обиды,
Твой звонкий смех и час удач,
Твои рассветы и закаты,
Твоя судьба,твой звёздный час.
Живёшь и радуешься жизни,
Иль плачешь ночью в тишине,
Всё это лишь твоё,поверь мне,
Твоя судьба досталась лишь тебе.
Не в наших силах изменить судьбу
И некого винить за это,
Жизнь коротка….Мы гости на земле,
Но слишком поздно понимаем это…
Судить других всегда легко,
Нетрудно всем давать советы,
Когда проблема далеко,
Нам кажется, что её нету.
Мы часто смотрим на других,
Завидуем, потом ругаем,
Хотя живем не хуже них,
И не комфортней, сами знаем.
Но видеть грех в своей душе
Не каждый искренне способен,
И сколько лет подряд уже
«На месте топчется» свободно,
Лишь замечая у людей
Таланты или недостатки,
И в слабости тоскливых дней
Уже не видят жизни сладкой.
Но кто осилит свою лень,
Кто свет в своей душе отыщет,
Тот интересней и сильней
В мгновенье станет и… ЗАДЫШИТ!
Не учёный я и не философ,
Но я, кажется, знаю ответ…
В океане есть маленький остров,
И названья у острова нет.
Не открытый никем, безымянный,
Островочек таинственный мой,
Часто скрытый периной тумана,
Иль большой океанской волной.
Скоро вовсе исчезнет, быть может,
Тяжело ведь без имени жить…
Отыскать его ветер поможет,
А на лодке сумею доплыть.
Никого не возьму я в дорогу,
Моя лодка тесна и двоим,
Поплыву лишь с надеждой и с Богом,
Места вовсе не надобно им.
Не учёный я и не философ,
Но я знаю, зачем я живу:
В океане есть маленький остров,
Я найду его и назову.
Пока мы живы, можно все исправить…
Все осознать, раскаяться… Простить.
Врагам не мстить, любимым не лукавить,
Друзей, что оттолкнули, возвратить…
Пока мы живы, можно оглянуться…
Увидеть путь, с которого сошли.
От страшных снов очнувшись, оттолкнуться
От пропасти, к которой подошли.
Пока мы живы… Многие ль сумели
Остановить любимых, что ушли?
Мы их простить при жизни не успели,
А попросить прощенья, — Не смогли.
Когда они уходят в тишину,
Туда, откуда точно нет возврата,
Порой хватает несколько минут
Понять — о боже, как мы виноваты…
И фото — черно-белое кино.
Усталые глаза — знакомым взглядом.
Они уже простили нас давно
За то, что слишком редко были рядом,
За не звонки, не встречи, не тепло.
Не лица перед нами, просто тени…
А сколько было сказано не то,
И не о том, и фразами не теми.
Тугая боль — вины последний штрих —
Скребет, изводит холодом по коже.
За всё, что мы не сделали для них,
Они прощают. Мы себя — не можем…
Идет навстречу парочка
смешная,
Друг другу что-то нежно
говорят.
Какое дело мне до них, не
знаю,
Но отвести не в состояньи
взгляд.
На нем от солнца с
козыречком кепка,
На ней немного выцветший
платок.
Он очень нежно, но довольно
крепко
Ведет свою любовь под
локоток.
Идут забавно мелкими
шагами,
Невольно шаркая ногами об
асфальт.
Плывут себе, того не зная сами,
Что крылья за их спинами
парят.
Приблизились. А я не
отвернулась,
Так умиленно смотрят на
детей!
Дед подмигнул, старушка
улыбнулась.
Оставшись вечно в памяти
моей.
Наполнив сердце необычным
чувством,
Каким-то неестественным
теплом.
И было мне невыносимо
грустно,
Когда они исчезли за углом!
Они ушли, меня оставив
просто
Подумать,позавидовать во
след.
Влюбленные, им лет по
девяносто,
А чувствам двадцати, похоже
нет!
Тихий голос разбудит сердце
И прошепчет: «Люблю тебя…».
Застучит кто-то робко в дверцу,
Будто в чем-то коря себя.
Это кто-то, кого ты любишь,
Этот кто-то, кого ты ждешь.
Ты никак его не забудешь,
Ты никак без него не уснешь.
Будешь мучиться днями, ночами.
Вдруг на миг замкнешься в себе,
Незаметно задышишь мечтами,
Покоришься жестокой судьбе.
Улетишь далеко от близких,
От родителей и от друзей.
Только новая жизнь, очевидно,
Будет мучить еще сильней.
Так вернись же ты к жизни прежней,
Подойди и в глаза посмотри.
И шепни ему нежно-нежно:
«Моя жизнь – это только ты!»
Хочу, что б для любой моей мечты,
Ты был единственной границей!
Хочу в той книге, что читаешь ты,
Быть первой и последнею страницей!
Хочу из всех твоих забот и дум,
Украсить я хотя бы половину!
Хочу, чтоб вдруг пришло тебе на ум,
Что счастлив ты, и в этом я повинна!
Хочу тебе покоя не давать,
Быть сильной и остаться слабой!
Хочу тебя своей любовью звать,
Ведь жить иначе не могла б я!
Теперь пою не я – любовь поёт!
И эта песня в мире эхом отдаётся.
Любовь настала так, как утро настаёт.
Она одна во мне и плачет и смеётся!
И вся планета распахнулась для меня!
И эта радость, будто солнце, не остынет!
Не сможешь ты уйти от этого огня!
Не спрячешься, не скроешься –
Любовь тебя настигнет!
Как много лет во мне любовь спала.
Мне это слово ни о чём не говорило.
Любовь таилась в глубине, она ждала –
И вот проснулась и глаза свои открыла!
Нам в детстве было некогда болеть,
Веселою гурьбой катались с горок.
Нам так хотелось быстро повзрослеть,
А старики — все те,кому за сорок…
Закончив школу,разлетелись по стране
И ждут солдаты писем от девчат.
Себе казались взрослыми вполне,
А старики — кому за пятьдесят…
Былая детвора вступила в жизнь,
На пальцах кольца обручальные блестят.
И годы вереницей понеслись,
А старики — кому за шестьдесят…
Самим под пятьдесят…Идут года…
Вопросы жизнь решает очень просто.
Плевать на возраст,это ерунда,
Ведь старость где-то там …за девяносто..
Время не лечит! Время рассудит,
Время покажет: кто враг, где друзья…
Лишь время бесстрастным и искренним будет
Время не доктор, время — судья…
Как холодно в огне проклятий,
Как одиноко в темноте,
Как больно без твоих объятий,
Как страшно в этой пустоте!
Вина бутылка, капля крови,
Опять холодная постель
И слезы по щекам от боли,
Как по бумаге акварель…
Вечерним сумраком объятий
Охвачен вновь мой дом пустой.
Без страсти губ твоих горячих
Весь мир холодный и чужой.
Мгновеньем пролетают годы,
Оставив слезы позади.
Я снова жду своей погоды,
Не зная, что там, впереди!
Забыть о боли и страданьях,
Взлететь, как прежде, от любви,
Разбить о ледяное сердце
Все свои грезы и мечты…
Не замечаю больше света,
Не чувствую тепла огня,
Нет счастья больше в мире этом,
Нет мира больше без тебя!
Минута горькая настала мама милая прости
Тебя я больше не увижу на этом жизненном пути.
Свои руки трудовые ты сложила на всегда
И к нам больше дорогая не вернешся никогда
Сколько горя и заботы в жизни видела своей
Не жалела сил здоровья для своих родных детей.
Ты порой недоедала не спала и по ночам
И последний кусок хлеба ты делила пополам.
Ты нас с радостью встречала провожала вся в слезах
Крепко к сердцу прижемала в своих слабеньких рукам.
При тебе родная мама солнце грело так тепло
Было радостно на сердце было в комнате светло.
Нету больше того горя тяжелее всех беда
Когда с матерью родною растоешься навсегда.
И никто теперь родная не нарушит твой покой
Только лишь деревья над тобой шумят листвой
И к тебе любовь и жалость в нашем сердце не умрет
И тропа к твоей могиле никогда не зарастет.
Она бежит по городу в слезах,
Бежит холодной тёмной ночью..
Нет ничего на сердце — только крах,
Душа разбита в тысячи кусочков.
Всё рухнуло в одно мгновенье —
Мечты, надежды… как во сне
Одно его прикосновение
К другой… И всё горит в огне.
Она его совсем не ненавидит,
А любит с каждым мигом все сильней!
В глазах опять его измену видит,
Становится ещё больней, больней!..
Бежит она, не ощущая холод,
Не понимая для чего любить,
И в мыслях только этот милый голос,
Ей никогда о нем не позабыть!
Он обнимал другую, целовал..
Она увидела, не знала как ей жить,
Ведь он изменой две судьбы решал..
Предательства она бы не смогла простить.
Она бежала, горько-горько плача,
Пытаясь все понять и все простить,
Но знала точно что все это значит,
И что нет смысла жить — и не любить!
…Её холодное, безжизненное тело
Нашли под утро… А она в раю..
Он плакал и жалел о том, что сделал,
Просил простить и говорил «Люблю!»
